Мишель де Монтень – цитаты
(страница 3)

Если я лгу, я оскорбляю себя в большей мере, чем того, о ком солгал.

Когда судят об отдельном поступке, то, прежде чем оценить его, надо учесть разные обстоятельства и принять во внимание весь облик человека, который совершил его.

Мера жизни не в её длительности, а в том, как вы её использовали.

Невежество бывает двоякого рода: одно — безграмотное, предшествует знанию, другое — чванное, следует за ним.

Опасное дело — нападать на человека, у которого осталось только одно средство спасения — оружие, ибо необходимость — жестокая наставница.

Покопайся каждый из нас хорошенько в себе, и он обнаружит, что самые сокровенные его желания и надежды возникают и питаются по большей части за счет кого-нибудь другого.

Что касается пьянства, то этот порок — насквозь телесный и материальный. Поэтому самый грубый из всех ныне существующих народов — тот, у которого особенно распространен этот порок. Другие пороки притупляют разум, пьянство же разрушает его и поражает тело.

В общении с людьми ум человеческий достигает изумительной ясности.

Для того чтобы обучить другого, требуется больше ума, чем для того чтобы научиться самому.

Если бы человек хотел быть только счастливым, то это было бы легко, но всякий хочет быть счастливее других, а это почти всегда очень трудно, ибо мы обыкновенно считаем других счастливее, чем они есть на самом деле.

Истина не становится мудрее от своего возраста.

Когда наукой пользуются, как должно, это самое благородное и великое из достижений рода человеческого.

Когда философ Диоген нуждался в деньгах, он не говорил, что одолжит их у друзей; он говорил, что попросит друзей возвратить ему долг.

Кто заражен страхом болезни, тот уже заражен болезнью страха.

Лучшие души — те, в которых больше гибкости и разнообразия.

Массе свойственны глупость и легкомыслие, из-за которых она позволяет вести себя куда угодно, завороженная сладостными звуками красивых слов и не способная проверить разумом и познать подлинную суть вещей.

Между одними людьми и другими дистанция гораздо большая, чем между некоторыми людьми и животными.

Мы берем на хранение чужие мысли и знания, только и всего. Нужно, однако, сделать их собственными.

Мы не можем обойтись без брака, и вместе с тем мы его принижаем. Здесь происходит то же, что наблюдается возле клеток: птицы, находящиеся на воле, отчаянно стремятся проникнуть в них; те же, которые сидят взаперти, так же отчаянно стремятся выйти наружу.

Назовите мне какое-нибудь самое чистое и выдающееся деяние, и я берусь обнаружить в нем, с полным правдоподобием, полсотни порочных намерений.