Цитаты из книги “Жизнь взаймы”, Эрих Мария Ремарк
(страница 3)

— Иногда ты бываешь мудрой. И это пугает меня.
— А меня нет. Ведь все это одни слова. Ими жонглируешь, когда не хватает сил идти дальше; потом их снова забываешь. Они похожи на всплески фонтана: к ним прислушиваешься какое-то время, а потом начинаешь слышать то, что нельзя выразить словами.

Должна же быть ещё другая, незнакомая мне жизнь, которая говорит языком книг, картин и музыки, будит во мне тревогу, манит меня.

До самых простых истин доходишь иногда окольными путями.

Свобода - это не безответственность и не жизнь без цели. Легче понять, какой она не бывает, чем какая она есть.

Некоторые люди уходят слишком поздно, а некоторые — слишком рано, надо уходить вовремя.

Она чувствовала себя среди платьев и туфель как пьяница в винном погребе.

Жизнь — это парусная лодка, на которой слишком много парусов, так что в любой момент она может перевернуться.

— Мы не должны испытывать страха перед мертвыми.
— Мы многое не должны.

Счастье можно понимать по-разному.

— Где бы ты вообще хотела жить?
— Нигде. Если ты хочешь где-нибудь жить, значит, ты хочешь там умереть.

Ничто не погибает, всё лишь испытывает ряд превращений.

Все романтические мечты рассыпались в прах, соприкоснувшись с действительностью, холодом и одиночеством.

Она почувствовала себя так, словно была единственным здоровым человеком среди всех этих людей, которые гниют заживо. Их разговоры были ей непонятны. Все, к чему она относилась безразлично, они считали самым важным. А то, к чему она стремилась, было для них почему-то табу.

Человек, которому предстоит долгая жизнь, не обращает на время никакого внимания; он думает, что впереди у него целая вечность. А когда он потом подводит итоги и подсчитывает, сколько он действительно жил, то оказывается, что всего-то у него было несколько дней или в лучшем случае несколько недель. Если ты это усвоил, то две-три недели или два-три месяца могут означать для тебя столько же, сколько для другого значит целая жизнь.

Кто знает, может, жизнь дана нам в наказание за те преступления, которые мы совершили где-нибудь в ином мире? Быть может, наша жизнь и есть ад и церковники ошибаются, суля нам после смерти адские муки.

Не мучь меня. Они всегда так говорят, эти женщины — олицетворение беспомощности и себялюбия, никогда не думая о том, что мучают другого. Но если они даже об этом подумают, становится еще тяжелее, ведь их чувства чем-то напоминают сострадание спасшегося от взрыва солдата, товарищи которого корчатся в муках на земле, — сострадание, беззвучно вопящее: «Слава Богу, в меня не попали, в меня не попали...»

Она изменилась так, как меняется девушка, с которой ты расстался, когда она была еще неуклюжим, несформировавшимся подростком, и встретился вновь, когда она стала молодой женщиной: эта женщина только что перешагнула через мистическую грань детства и, хотя еще сохранила его очарование, уже приобрела тайную уверенность в своих женских чарах.

Когда видишь, какие замечательные здания люди строили в старину, невольно думаешь, что они были счастливее нас.

Просто никто из нас не хотел отвечать за другого, каждый стремился получать все... ничего не давая взамен.

Жизни не надо смотреть в лицо, достаточно ощущать ее.