Цитаты из книги “Моби Дик”, Герман Мелвилл
(страница 3)

Ведь среди смертных нет больших тиранов, чем умирающие.

Все видимые предметы — только картонные маски. Но в каждом явлении — в живых поступках, в открытых делах — проглядывают сквозь бессмысленную маску неведомые черты какого-то разумного начала.

Как гибки становятся наши твердейшие предубеждения, когда их сгибает родившаяся между людьми любовь.

— Кок, — сказал Стабб, снова расставив ноги, — ты в церковь ходишь?
— Проходил один раж мимо, в Кейптауне, — последовал мрачный ответ.
— Что? Только один раз в жизни прошёл поблизости от святой церкви в Кейптауне и подслушал там, как святой отец называет прихожан возлюбленными братьями, так, что ли, кок? И после этого ты приходишь сюда и говоришь мне такую страшную ложь, а? Ты куда думаешь попасть, кок?
— В кубрик, к шебе на койку, — буркнул тот, снова поворачиваясь прочь.

Отчего все живущие так стремятся принудить к молчанию все то, что умерло?

О самом удивительном не говорят; глубокие воспоминания не порождают эпитафий.

Всякое смертное величие есть только болезнь.

Благородство всегда немного угрюмо.

Вероятно, мы, смертные, только тогда можем быть истинными философами, когда сознательно к этому не стремимся.

Невозмутимость равноценна всем светским приличиям.

Я не из тех, кто особенно беспокоится о княжеских богатствах, с меня довольно, если мир готов предоставить мне кров и пищу на то время, пока я гощу здесь.

Изысканная любезность, с какой мы получаем деньги, поистине удивительна, если принять во внимание, что мы серьезно считаем деньги корнем всех земных зол.

Вера, подобно шакалу, кормится среди могил.

Какая бы не выпала мне судьба, я буду встречать её смеясь.

Я готов с полной терпимостью относиться к религии каждого человека, какова бы она ни была, при условии только, что этот человек не убивает и не оскорбляет других за то, что они веруют иначе.

Я человек, я слаб, но я готов сразиться с тобой, суровое, призрачное завтра!

Если ты не можешь извлечь из мира ничего лучшего, извлеки из него по крайней мере хороший обед.

Человеческое сумасшествие нередко оказывается по-кошачьи хитрым и коварным. Иной раз думаешь, его уже нет, а на самом деле оно просто приняло какую-нибудь более утончённую форму.

Религия – это одно, а наш реальный мир – совсем другое. Реальный мир платит дивиденды.

Из всех орудий, какими пользуются под луной, чаще всего приходят в негодность люди.