Мишель де Монтень – цитаты

Безумие судить, что истинно и что ложно, на основании нашей осведомлённости.

Нет попутного ветра для того, кто не знает, в какую гавань он хочет приплыть.

Я считаю себя средним человеком, за исключением того факта, что считаю себя средним человеком.

Я предпочитаю самостоятельно ковать себе душу, а не украшать её позаимствованным добром.

Шум оружия заглушает голос законов.

Чтобы правильно судить о вещах возвышенных и великих, надо иметь такую же душу; в противном случае мы припишем им наши собственные изъяны.

Что касается смерти, то ощущать её мы не можем; мы постигаем её только рассудком, ибо от жизни она отделена не более чем мгновением.

Что касается пьянства, то этот порок — насквозь телесный и материальный. Поэтому самый грубый из всех ныне существующих народов — тот, у которого особенно распространен этот порок. Другие пороки притупляют разум, пьянство же разрушает его и поражает тело.

Чрезмерно сильное горе подавляет полностью нашу душу, стесняя свободу её проявлений.

Чем больше заполняется наша душа, тем вместительнее она становится.

Человек страдает не столько от того, что происходит, сколько от того, как он оценивает то, что с ним происходит.

Человек — изумительно суетное, поистине непонятное и вечно колеблющееся существо.

Чаще всего мы больше радуемся детским шалостям, играм и проделкам наших детей, чем их вполне сознательным поступкам в зрелом возрасте, словно бы мы их любили для нашего развлечения, как мартышек, а не как людей.

Хотя чужое знание может нас кое-чему научить, мудр бываешь лишь собственной мудростью.

Философы ни о чём не спорят так страстно и так ожесточённо, как по поводу того, в чём состоит высшее благо человека; по подсчётам Варрона существовало двести восемьдесят восемь школ, занимавшихся этим вопросом. Одни говорят, что наше высшее благо состоит в добродетели; другие – что в наслаждении, третьи – в следовании природе; кто находит его в науке, кто – в отсутствии страданий, а кто-то в том, чтобы не поддаваться видимостям...

Ученость, как таковая, сама по себе есть нечто безличное. Для благородной души она может быть добавлением очень полезным, для какой-нибудь иной — вредоносным и пагубным. Вернее было бы сказать, что она вещь драгоценная для того, кто умеет ею пользоваться.

У животных есть та благородная особенность, что лев никогда не становится из малодушия рабом другого льва, а конь — рабом другого коня.

У высокого положения есть то преимущество, что с ним можно по собственному желанию расстаться, и почти всегда есть возможность выбора более высокой или более низкой ступени: ведь не со всякой высоты непременно падаешь, гораздо чаще можно благополучно опуститься.

Те, которые вменяют людям в вину их всегдашнее влечение к будущему и учат хвататься за блага, даруемые нам настоящим, и ни о чем больше не помышлять, — ибо будущее ещё менее в нашей власти, чем даже прошлое, — затрагивают одно из наиболее распространенных человеческих заблуждений, если только можно назвать заблуждением то, к чему толкает нас, дабы мы продолжали творить её дело, сама природа; озабоченная в большей мере тем, чтобы мы были деятельны, чем чтобы владели истиной, она внушает нам среди многих других и эту обманчивую мечту.

Трусость — мать жестокости.