Георг Кристоф Лихтенберг – цитаты
(страница 2)

Всё становится более утончённым: музыка когда-то была шумом, сатира — пасквилем, и там, где сегодня говорят «будьте любезны», некогда давали затрещину.

Большинство людей живет модой, а не разумом.

Если голова и книга приходят в столкновение и слышен звук пустого тела, - всегда ли виновата книга?

Золотое правило: судить о человеке не по его мнениям, а по тому, что делают из него эти мнения.

Из всех видов деспотизма самый страшный — деспотизм верования и системы. Большинство людей - рабы моды и нелепых обычаев.

Насколько лучше жилось бы некоторым людям, если бы они так же мало заботились о чужих делах, как мало заботятся о своих собственных.

Ничто так быстро не старит человека, как постоянная мысль о том, что он стареет.

Самая занимательная для нас поверхность на земле — это человеческое лицо.

Там, где прежде были границы науки, теперь ее центр.

Он проглотил много мудрости, но всё это словно попало ему не в то горло.

Пытаться сделать всё сразу — значит ничего не сделать.

Как мало приятелей остались бы приятелями, если бы они могли полностью узнать мысли друг друга.

Причина того, что люди так мало запоминают прочитанное, заключается в том, что они слишком мало думают сами.

Единственным недостатком хороших книг является то, что они порождают много плохих.

Жаль, что пить воду не грех. А то какой вкусной она бы казалась!

Бывает состояние, когда присутствие и отсутствие любимого человека одинаково трудно вынести; во всяком случае, в его присутствии не испытываешь того удовольствия, которого можно было бы ожидать, страдая от его отсутствия.

Человек не только любит себя в других, он ещё и ненавидит себя в других.

К числу величайших открытий, к которым пришел за последнее время человеческий ум, бесспорно принадлежит, по моему мнению, искусство судить о книгах, не прочитав их.

Лучший способ хвалить живых и умерших — это извинять их слабости; но только не приписывать им добродетелей, которыми они не обладали, это все портит и даже истинное делает подозрительным.

Не удивительно ли, что публику, когда она хвалит нас, всегда считают компетентным судьей, но как только она нас порицает, признают неспособной говорить о произведениях ума.