Цитаты из книги “Последний человек”, Мэри Шелли

Прежде я жил в мире, именуемом повседневной действительностью; обнаружив, что все сущее имеет смысл более глубокий, чем тот, который предстает глазам, я словно очутился в иной, вновь открытой стране.

Нет более грустного зрелища, чем выражение преждевременной, недетской заботы на детском лице.

Там, где кончается любовь животного к своему детенышу, начинается подлинная любовь родителей к ребенку.

Есть ли счастье более истинное и безоблачное, чем восторженное общение юных существ?

Мудрейшие из философов твердят нам об опасностях житейского моря, о коварстве и изменчивости наших собственных сердец. Однако каждый из нас бесстрашно выводит из гавани свой утлый челн, подымает парус и налегает на весла, стремясь к самым бурным течениям в море жизни.

Как бы там ни было в давние времена, в нынешние, по моему убеждению, никто не мог развить свои способности и воспитать свое нравственное чувство без основательного знакомства с книгами.

Толпа слаба, инертна и безгласна; дайте ей предводителя — и она обретет силу соответственно своей численности.

Всякий, кто трудится для людей, часто видит, как из посеянного им зерна вырастает неблагодарность, удобряемая пороком и глупостью.

Человеку свойственно стремление продолжить в детях собственные мысли и воззрения.

Люди не были счастливы не потому, что не могли достичь счастья, а потому, что не хотели взяться за устранение препятствий, ими же созданных.

Вдали от фактов мы делаем заключения, которые кажутся безошибочными, но, будучи испытаны на деле, исчезают словно сон.

Одинокому созданию присуща охота странствовать. Смена мест всегда рождает надежду на нечто лучшее.

Смерть — всего лишь высокие врата и широкая дорога, ведущая к жизни.

Стоит появиться духу раскола, и он станет питаться любыми, самыми пустячными поводами.