Цитаты из книги “Ночь в Лиссабоне”, Эрих Мария Ремарк

В неприятных воспоминаниях есть одна хорошая сторона: они убеждают человека в том, что он теперь счастлив, даже если секунду назад он в это не верил. Счастье — такое относительное понятие! Кто это постиг, редко чувствует себя совершенно несчастным.

Никогда мир не кажется таким прекрасным, как в то мгновение, когда вы прощаетесь с ним, когда вас лишают свободы. Если бы можно было ощущать мир таким всегда! Но на это, видно, у нас не хватает времени. И покоя.

Воспоминание — это всегда еще и сожаление о хорошем, что отняло у нас время, и о плохом, что не удалось исправить.

И чем мы владеем на самом деле? К чему столько шуму о предметах, которые в лучшем случае даны нам только на время; к чему столько болтовни о том, владеем мы ими больше или меньше, тогда как обманчивое это слово «владеть» означает лишь одно: обнимать воздух?

Вы, кажется, верите в чудо.

Впрочем, если умеешь смеяться, в нынешнем мире можно найти много смешного.

И — странное дело — это случилось, может быть, именно потому, что я об этом думал.

Вы знаете, конечно, что время — это слабый настой смерти. Нам постоянно, медленно подливают его, словно безвредное снадобье. Сначала он оживляет нас, и мы даже начинаем верить, что мы почти что бессмертны. Но день за днем и капля за каплей — он становится все крепче и крепче и в конце концов превращается в едкую кислоту, которая мутит и разрушает нашу кровь.

Мы живём в эпоху парадоксов. Ради сохранения мира вынуждены вести войну.

Неизлечимый рак души.

Никогда не было такой веры в чудо, как в наше время, чуждое всяким чудесам.

Все плохо. Но внешне все выглядит блестяще.

В жизни больше несчастья, чем счастья. То, что она длится не вечно — просто милосердие.

А память наша вообще лжет, давая возможность выжить, — старается смягчить невыносимое, покрывая его налетом забвения.

— Что же ещё у нас осталось?
— Яблоки на деревьях, золотой октябрь и наши мечты.

Ощущение опасности всегда обостряет восприятие жизни. Но только до тех пор, пока опасность лишь маячит где-то на горизонте.

Национальное возрождение, о котором они кричали, похоже на камень. Когда его подымаешь с земли, из-под него выползают гады. Чтобы скрыть свою мерзость, они пользуются громкими словами.

— В каждом из нас живет несколько людей. Совсем непохожих. И иногда они выходят из послушания и некоторое время распоряжаются нами, и тогда вдруг превращаешься в другого человека, которого никто не знал раньше. Но затем все становится прежним.
— Во мне никогда не жили другие люди. Я всегда и утомительно один и тот же.

Всегда есть две правды: с одной рвешься вперед, очертя голову, а другая похожа на осторожный ход, когда прежде всего думаешь о себе.

В любви вообще слишком много спрашивают, а когда начинают к тому же докапываться до сути ответов — она быстро уходит.