Иосиф Бродский – цитаты
(страница 8)

Жизнь — только разговор перед лицом молчанья.

"Горбунов и Горчаков"

Поэзия — не информация. Информация стихотворения заключена в его мелодии.

Жизнь очень быстро превращается в какой-то Невский проспект. В перспективе которого все удаляется чрезвычайно стремительно. И теряется — уже навсегда.

Квадраты окон, сколько ни смотри
по сторонам. И в качестве ответа
на «Что стряслось» пустую изнутри
открой жестянку: «Видимо, вот это».

Человек приносит с собою тупик в любую точку света.

Век скоро кончится, но раньше кончусь я.

Оглядываться - занятие более благодарное, чем смотреть вперёд.

Любовь сильней разлуки, но разлука длинней любви.

Слеза есть движение вспять, дань будущего прошлому. Или же она есть результат вычитания большего из меньшего: красоты из человека. То же верно и для любви, ибо и любовь больше того, кто любит.

Любовь есть бескорыстное чувство, улица с односторонним движением. Вот почему можно любить города, архитектуру как таковую, музыку, мёртвых поэтов, или, в случае особого темперамента, божество. Ибо любовь есть роман между отражением и его предметом.

Страсть, прежде всего, — лекарство от скуки.

Бесчеловечность всегда проще организовать, чем что-либо другое. Для этих дел Россия не нуждается в импорте технологий.

— Прощай, прощай — шепчу я на ходу,
среди знакомых улиц вновь иду,
подрагивают стекла надо мной,
растет вдали привычный гул дневной,
а в подворотнях гасятся огни.
— Прощай, любовь, когда-нибудь звони.

Независимо от того, является человек писателем или читателем, задача его состоит в том, чтобы прожить свою собственную, а не навязанную или предписанную извне, даже самым благородным образом выглядящую жизнь.

Лучше быть последним неудачником в демократии, чем мучеником или властителем дум в деспотии.

Человек — существо автономное, и на протяжении всей жизни ваша автономность всё более увеличивается. Это можно уподобить космическому аппарату: поначалу на него в известной степени действует сила притяжения — к дому, к базе, к вашему, естественно, Байконуру, но, по мере того как человек удаляется в пространство, он начинает подчиняться другим внешним законам гравитации.

Я всматриваюсь в огонь.
На языке огня
раздается «не тронь»
и вспыхивает «меня!»

Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.

В России театр абсурда и публика поменялись местами.

Нет одиночества больше, чем память о чуде.