Цитаты из книги “Идиот”, Федор Михайлович Достоевский
(страница 3)

Единичное добро остаётся всегда, потому что оно есть потребность личности, живая потребность прямого влияния одной личности на другую.

Есть люди, которых почему-то приятно видеть подле себя в иную тяжелую минуту.

Ничему не удивляться, говорят, есть признак большого ума; по-моему, это в равной же мере могло бы служить и признаком большой глупости.

Гласность есть право всеобщее, благородное и благодетельное.

Если б я имел власть не родиться, то наверно не принял бы существования на таких насмешливых условиях.

Впрочем, если не любишь человека, зачем ему дурного желать, не правда ли?

А знаете, чего вы боитесь больше всего? Вы искренности нашей боитесь больше всего, хоть и презираете нас!

Есть такой предел позора в сознании собственного ничтожества и слабосилия, дальше которого человек уже не может идти и с которого начинает ощущать в самом позоре своем громадное наслаждение.

Супругу свою до того уважал и до того иногда боялся ее, что даже любил.

Не великая власть, не великий и бунт.

Компания была чрезвычайно разнообразная и отличалась не только разнообразием, но и безобразием.

Да и что, какая цель в жизни важнее и святее целей родительских?

Все это было бы даже смешно, если бы не было так «хорошо изложено».

Мы все до комизма предобрые люди...

Причины действий человеческих обыкновенно бесчисленно сложнее и разнообразнее, чем мы их всегда потом объясняем, и редко определенно очерчиваются.

В своей гордости она никогда не простит мне любви моей, — и мы оба погибнем.

И как это любить двух? Двумя разными любвями какими-нибудь?

Казалось бы, счастье повернулось к нашему герою задом.

Типичность — как ординарность, которая ни за что не хочет остаться тем, что она есть, и во что бы то ни стало хочет стать оригинальною и самостоятельною, не имея ни малейших средств к самостоятельности.

Нельзя оставаться в жизни, которая принимает такие странные, обижающие меня формы.