Артур Шопенгауэр – цитаты
(страница 7)

Жизнь есть ночь, проводимая в глубоком сне, часто переходящем в кошмар.

Лицо человека высказывает больше и более интересные вещи, нежели его уста: уста высказывают только мысль человека, лицо — мысль природы.

Науку может всякий изучить — один с большим, другой с меньшим трудом. Но от искусства получает каждый столько, сколько он сам в состоянии дать.

На честь может притязать каждый, на славу — лишь люди исключительные.

Плохие книги не только бесполезны, но положительно вредны. Ведь девять десятых текущей литературы только затем и публикуются, чтобы выманить из кармана доверчивой публики пару лишних талеров.

Постоянный умственный труд делает нас более или менее непригодными к заботам и треволнениям действительной жизни.

Средний человек озабочен тем, как бы ему убить время, человек же талантливый стремится его использовать.

Те, которые надеются стать философами путем изучения истории философии, скорее должны вынести из нее то убеждение, что философами родятся, так же как и поэтами, и притом гораздо реже.

То, что людьми принято называть судьбою, является, в сущности, лишь совокупностью учиненных ими глупостей.

Человек, одаренный духовными силами высшего порядка, преследует задачи, которые не вяжутся с заработком.

Можно сказать, что человек общителен в той мере, в какой он духовно несостоятелен и вообще пошл, ведь в мире только и можно выбирать между одиночеством и пошлостью.

Разумно было бы почаще говорить себе: «изменить я этого не могу, остаётся извлекать из этого пользу».

В самой полной гармонии можно находиться только с самим собою, не с другом, не с возлюбленною, ибо различие индивидуальности и настроения всякий раз производит некоторый хотя бы незначительный диссонанс.

Люди в тысячу раз больше хлопочут о наживании себе богатства, нежели об образовании своего ума и сердца, хотя для нашего счастья то, что есть в человеке, несомненно, важнее того, что есть у человека.

Самоубийца именно потому и перестает жить, что не может перестать хотеть.

Честь — это внешняя совесть, а совесть — это внутренняя честь.

За то, что один испытал наслаждение, другой должен жить, страдать и умереть.

Быть может, пропасть, лежащая между глупцом и гением, больше, чем между очень умным животным и очень ограниченным человеком.

В некоторых частях света водятся обезьяны, в Европе же водятся французы, что почти одно и то же.

Никакие песталоцциевские воспитательные приемы не в силах из природного олуха сделать мыслящего человека: никогда! — олухом он родился, олухом и умрет.