Цитаты из книги “Время жить и время умирать”, Эрих Мария Ремарк
(страница 2)

А почему бы ей не смеяться? Смеяться ведь лучше, чем плакать. Особенно, если и то и другое бесполезно.

Умирают всегда слишком рано, даже если человеку девяносто.

Счастливы нынче только коровы. А может быть, и они нет. Может быть, только камни.

Слова таяли в сумраке, они утратили свой смысл, а то, что было полно смысла, жило без слов, и о нем невозможно было говорить.

Мне кажется, для нашего возраста у нас слишком большой опыт отчаяния.

Пока тебя мучит множество вопросов, ты ни на что и не способен. И только когда уже ничего не ждёшь, ты открыт для всего и не ведаешь страха.

Ты променял библию национал-социализма на колбасу. Одно другого стоит.

В тылу война совсем иная. На фронте каждому приходится бояться только за себя; если у кого брат в этой же роте, так и то уж много. А здесь у каждого семья, и стреляют, значит, не только в него: стреляют в одного, а отзывается у всех. Это двойная, тройная и даже десятикратная война.

— Нет, приятель, толстым женщинам не надо реветь.
— Почему?
— Не идут им слёзы. Не подходят к их пышным формам. Толстые женщины должны хохотать.

Вечно мы забываем, что в любое время можно самому поставить точку. Мы получили это в дар вместе с так называемым разумом.

— Мечты спасать не нужно.
— Нет, нужно. А что же еще?
— Веру. Мечты придут опять.

Мне хотелось иметь что-то, что могло бы меня поддержать. Но я не знал другого: имея это, становишься уязвимым вдвойне.

Уж мы такие! Ужасно боимся собственных чувств. А когда они возникают — готовы считать себя обманщиками.

Ничего — это тоже что-то, верно?

— Вы улыбаетесь. И вы так спокойны? Почему вы не кричите?
— Я кричу, только вы не слышите.

Если не предъявлять к жизни особых претензий, то всё, что ни получаешь, будет прекрасным даром.

Мир не стоит на месте. И если отчаиваешься в собственной стране, надо верить в него. Затмение солнца возможно, но только не вечная ночь. Во всяком случае, на нашей планете. Не надо так быстро сдаваться и впадать в отчаяние.

Если бы каждый не старался непременно убедить другого в своей правде, люди, может быть, реже воевали бы.

Если судить по виду, преступников не было бы вовсе.

Мир не поделен на полки с этикетками. А человек – тем более.