Василий Розанов – цитаты
(страница 2)

Без веры в себя нельзя быть сильным. Но вера в себя разливается в человеке нескромностью. Удалить это противоречие — одна из труднейших задач жизни и личности.

Я думал, что всё бессмертно. И пел песни. Теперь я знаю, что всё кончится. И песня умолкла.

В России две философии: выпоротого и ищущего, кого бы ему еще выпороть.

Главный лозунг печати: проклинай, ненавидь и клевещи.

Не выходите, девушки, замуж ни за писателей, ни за учёных. И писательство, и учёность — эгоизм. И вы не получите «друга», хотя бы он и звал себя другом. Выходите за обыкновенного человека, чиновника, конторщика, купца, лучше бы всего за ремесленника. Нет ничего святее ремесла. И такой будет вам другом.

Кто пробуждает в нас понимание, тот возбуждает в нас и любовь.

Сильная любовь кого-нибудь одного делает ненужной любовь многих.

Всякая любовь прекрасна. И только она одна и прекрасна. Потому что на земле единственное «в себе самом истинное» – это любовь. Любовь исключает ложь: первое «я солгал» означает: «я уже не люблю», «я меньше люблю». Гаснет любовь – и гаснет истина. Поэтому «истинствовать на земле» значит постоянно и истинно любить.

В минуте иногда больше содержания, чем в годе. А когда приходит смерть, то в её минуте столько содержания, сколько было во всей жизни.

Дешёвые книги — это некультурность. Книги должны быть дороги. Это не водка.

Пушкину и в тюрьме было бы хорошо. Лермонтову и в раю было бы скверно.

Страшно, когда наступает озноб души... Душа зябнет.

Смерть есть то, после чего ничто не интересно.

Супружество — как замок и дужка: если чуть-чуть не подходят — то можно только бросить.

Почти общий закон развращенности — неспособность к сильной любви, непременной и роковой. Отличительная черта развращенного человека — что он безличен в сношениях своих с женщинами. Для него есть удовольствие, но нет привязанности.

Каков же итог жизни? Ужасно мало смысла.

Души в вас нет, господа: и не выходит литературы.

Всякий человек имеет своё пьянство.
— У тебя, Василий Васильевич?
— Пьянство литературы.

Не «мы мысли меняем как перчатки», но, увы, мысли наши изнашиваются, как и перчатки. Широко. Не облегает руку. Не облегает душу. И мы не сбрасываем, а просто перестаем носить. Перестаем думать думами годичной старости.

Чем я более всего поражен в жизни? И за всю жизнь? Неблагородством. И — благородством. И тем, что благородное всегда в унижении. Свинство почти всегда торжествует. Оскорбляющее свинство.