Цитаты из книги “Семья Тибо”, Роже Мартен дю Гар
(страница 2)

Никакой прогресс не был бы возможен, если бы человек покорно сторонился греха.

Есть два рода патриотизма. Один слагается из всяческой ненависти, из всяческих предрассудков, из всех грубых антипатий, питаемых друг к другу народами, одичавшими под властью правительств, которые стремятся их разъединить. Существует и другой патриотизм, он слагается, напротив, из всех истин и прав, равно общих для всех народов.

Политика устрашения всегда губительна. Она выводит противника из себя гораздо чаще, чем парализует.

Жизнь не имеет смысла. И ничто не имеет значения, разве только стараться быть как можно менее несчастным во время этой мимолетной побывки...

Единственное средство помешать насилию управлять судьбой мира — это прежде всего отказаться самому от всякого насилия! Отказ убивать — это признак нравственного благородства, который заслуживает уважения.

Именно нелепая покорность толпы делала и до сих пор делает возможным существование войн.

Сколько веков пройдет еще, прежде чем нравственная эволюция — если только нравственная эволюция вообще существует — излечит человечество от врожденного преклонения перед грубой силой, от того фанатического наслаждения, которое испытывает человек, — человек как разновидность животного мира, — торжествуя с помощью насилия, с помощью насилия навязывая свое мироощущение, свое представление о жизни другим, более слабым, тем, что чувствуют иначе, живут иначе, чем он.

У большинства людей потребность верить столь настоятельна, инстинктивна, что их уже не интересует, достойно ли называться верой то, во что они верят: они нарекают истиной все, к чему их влечет потребность верить.

Верующие дорожат своей верой и, боясь поколебать ее, стараются думать поменьше, цепляются за ту ее сторону, которая взывает к чувствам, к морали.

Что бы ни делал человек, он живет в определенном климате. У него свой темперамент, своя этническая конституция. Он привязан к обычаям, к особым формам той цивилизации, которая его обработала. Где бы он ни находился, он сохраняет свой язык. Проблема отечества — в сущности, быть может, не что иное, как проблема языка. Где бы он ни был, куда бы он ни отправился, человек продолжает всюду мыслить словами и синтаксисом своей страны... Человек может отказаться от родины, но он не может искоренить ее в себе.

Нет ничего более страшного, чем войти в жизнь, не чувствуя ни к чему сильного призвания. Разве только одно хуже: войти в жизнь с ложно понятым призванием.

В одиночестве человек меняется. Становишься ко всему безразличен. И еще какой-то смутный страх, который ни на минуту тебя не отпускает. Ходишь, что-то делаешь, но в голове пустота. В конце концов почти перестаешь понимать, кто ты такой, и уже толком не знаешь, существуешь ты или нет.

Без труда талант — это фейерверк: на мгновение ослепляет, а потом ничего не остается.