Игорь Губерман – цитаты
(страница 5)

В нас дышит и, упорствуя, живет
укрытая в печаль и мешковатость,
готовая в отчаянный полет
застенчивая тайная крылатость.

Своей судьбы актер и зритель,
я рад и смеху, и слезам,
а старость — краткий вытрезвитель
перед гастролью в новый зал.

Судьба не зря за годом год
меня толчёт в житейской ступке:
у человека от невзгод
и мысли выше, и поступки.

В зоопарке под вопли детей
укрепилось моё убеждение,
что мартышки глядят на людей,
обсуждая своё вырождение.

Век принёс уроки всякие,
но один — венец всему:
ярче солнца светят факелы,
уводящие во тьму...

Пусты потуги сторожей
быть зорче, строже и внимательней:
плоды запретные — свежей,
сочней, полезней и питательней.

Есть в ощущениях обман,
и есть обида в том обмане:
совсем не деньги жгут карман,
а их отсутствие в кармане.

Давно живя с людьми в соседстве,
я ни за что их не сужу:
причины многих крупных бедствий
в себе самом я нахожу.

Живи и пой. Спешить не надо.
Природный тонок механизм:
любое зло — своим же ядом
свой отравляет организм.

Я враг дискуссий и собраний,
и в спорах слова не прошу;
имея истину в кармане,
в другом закуску я ношу.

Всегда и всюду тот, кто странен,
кто не со всеми наравне,
нелеп и как бы чужестранен
в своей родимой стороне.

Поскольку жизнь, верша полет,
чуть воспарив — опять в навозе,
всерьез разумен только тот,
кто не избыточно серьезен.

Сквозь вековые непогоды
Идет, вершит, берет свое
Дурак — явление природы,
Загадка замыслов ее.

Два смысла в жизни — внутренний и внешний,
у внешнего — дела, семья, успех;
а внутренний — неясный и нездешний —
в ответственности каждого за всех.

Из лет, надеждами богатых,
Навстречу ветру и волне
Мы выплываем на фрегатах,
А доплываем на бревне.

Эпохи крупных ослеплений
Недолго тянутся на свете,
Залившись кровью поколений,
Рожденных жить в эпохи эти.

Один дышу, одно пою,
Один горит мне свет в окне —
Что проживаю жизнь свою,
А не навязанную мне.

Огромен долг наш разным людям,
А близким — более других:
Должны мы тем, кого мы любим,
Уже за то, что любим их.

Творец, никому не подсудный,
Со скуки пустил и приветил
Гигантскую пьесу абсурда,
Идущую много столетий.

Мы после смерти — верю в это —
Опять становимся нетленной
Частицей мыслящего света,
Который льется по Вселенной.