Цитаты из книги “Герой нашего времени”, Михаил Лермонтов
(страница 4)

Натура — дура,
Судьба — индейка,
А жизнь — копейка.

Ах, подарки! Чего не сделает женщина за цветную тряпичку!..

– Заметьте, любезный доктор, что без дураков было бы на свете очень скучно!

Разочарование, как все моды, начав с высших слоев общества, спустилось к низшим, которые его донашивают, и нынче те, которые больше всех и в самом деле скучают, стараются скрыть это несчастье, как порок.

Ничего не отвергать решительно и ничему не вверяться слепо.

Еще минута, и я упал бы к ногам ее...

— Что до меня касается, то я убежден только в одном...
— В чем это?
— В том, что рано или поздно в одно прекрасное утро я умру.
— Я богаче вас, у меня, кроме этого, есть еще убеждение — именно то, что я в один прегадкий вечер имел несчастие родиться.

Думая о близкой и возможной смерти, я думаю об одном себе: иные не делают и этого. Друзья, которые завтра меня забудут или, хуже, возведут на мой счет бог знает какие небылицы; женщины, которые, обнимая другого, будут смеяться надо мною, чтоб не возбудить в нем ревности к усопшему, — бог с ними! Из жизненной бури я вынес только несколько идей — и ни одного чувства. Я давно уж живу не сердцем, а головою. Я взвешиваю, разбираю свои собственные страсти и поступки с строгим любопытством, но без участия.

Слава — это удача, и чтоб добиться ее, надо только быть ловким.

Честолюбие есть ни что иное как жажда власти, а первое мое удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает; возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха — не есть ли первый признак и величайшее торжество власти?

Надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! Мое сердце превращается в камень, и ничто его не разогреет снова. Я готов на все жертвы, кроме этой; двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту... Но свободы моей не продам.

Странная вещь сердце человеческое вообще, и женское в особенности!

Есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся души!

Любовь, которую мы читаем в глазах, ни к чему женщину не обязывает, тогда как слова...

И к свисту пули можно привыкнуть.

Неужели, думал я, мое единственное назначение на земле — разрушать чужие надежды? С тех пор как я живу и действую, судьба как-то всегда приводила меня к развязке чужих драм, как будто без меня никто не мог бы ни умереть, ни прийти в отчаяние!

Мне, однако, приятно, что я могу плакать!

Неужто я влюблен? Я так глупо создан, что этого можно от меня ожидать.

Я смеюсь над всем на свете, особенно над чувствами.

Мне хотелось вас заставить рассказать что-нибудь; во-первых, потому что слушать менее утомительно; во-вторых, нельзя проговориться; в-третьих, можно узнать чужую тайну; в-четвертых, потому что такие умные люди, как вы, лучше любят слушателей, чем рассказчиков.