Цитаты из книги “Циники”, Анатолий Мариенгоф

Я вспоминаю детство, и у меня заболевает нежностью сердце.

Каждый из нас придумывает свою жизнь, свою любовь и даже самого себя.

Чем ближе я подхожу к вечности, тем игривее становятся мои мысли.

— Делать-то вы что-нибудь умеете?
— Конечно нет.

А у мужчин, как правило, после цирюльника физиономии делаются глупее процентов на семьдесят пять.

Звёзды будто вымыты хорошим душистым мылом и насухо вытерты мохнатым полотенцем.

Если верить почтенному английскому дипломату, Иван Грозный пытался научить моих предков улыбаться. Для этого он приказывал во время прогулок или проездов «рубить головы тем, которые попадались ему навстречу, если их лица ему не нравились».

Меня никто не убедит, что в гениальной симфонии больше содержания, чем в гениальном салате.

В этой стране ничего не поймешь: Грозного прощает и растерзывает Отрепьева; семьсот лет ведет неудачные войны и покоряет народов больше, чем Римская Империя; не умеет делать каких-то «фузей» и воздвигает на болоте город, прекраснейший в мире.

Всякая вера приедается, как рубленые котлеты или суп с вермишелью. Время от времени ее нужно менять: Перун, Христос, Социализм.

— Ольга, я прошу вашей руки.
— Это очень кстати, Владимир. Нынче утром я узнала, что в нашем доме не будет всю зиму действовать центральное отопление. Если бы не ваше предложение, я бы непременно в декабре превратилась в ледяную сосульку. Вы представляете себе, спать одной в кроватище, на которой можно играть в хоккей?
— Итак...
— Я согласна.