Борис Пастернак – цитаты
(страница 3)
Женщины были нежно привязаны друг к другу и без конца друг на друга ворчали.
Городской затворник, крепким черным кофе или табаком подхлестывающий упавшие нервы и воображение, ты не знаешь самого могучего наркотика, заключающегося в непритворной нужде и крепком здоровье.
Человек рождается жить, а не готовиться к жизни.
Это время оправдало старинное изречение: человек человеку волк. Путник при виде путника сворачивал в сторону, встречный убивал встречного, чтобы не быть убитым.
Революции производят люди действенные, односторонние фанатики, гении самоограничения. Они в несколько часов или дней опрокидывают старый порядок. Перевороты длятся недели, многие годы, а потом десятилетиями, веками поклоняются духу ограниченности, приведшей к перевороту, как святыне.
Но давай и безумствовать, сердце мое, если ничего, кроме безумства, нам не осталось.
Принадлежность к типу есть конец человека.
За что же мне такая участь, что я всё вижу и так обо всём болею?
Был темный дождливый день в две краски. Всё освещенное казалось белым, всё неосвещенное — черным. И на душе был такой же мрак упрощения, без смягчающих переходов и полутеней.
В снег такое наслаждение слушать длинные умные рассуждения.
Не надо любить так запасливо и торопливо, как бы из страха, не пришлось бы потом полюбить еще сильней.
Ни у какой истинной книги нет первой страницы. Как лесной шум, она зарождается бог весть где, и растет, и катится, будя заповедные дебри, и вдруг, в самый темный, ошеломительный и панический миг, заговаривает всеми вершинами сразу, докатившись.
Современные течения вообразили, что искусство как фонтан, тогда как оно — губка. Они решили, что искусство должно бить, тогда как оно должно всасывать и насыщаться. Они сочли, что оно может быть разложено на средства изобразительности, тогда как оно складывается из органов восприятия. Ему следует всегда быть в зрителях и глядеть всех чище, восприимчивей и верней, а в наши дни оно познало пудру, уборную и показывается с эстрады.
Неумение найти и сказать правду — недостаток, которого никаким уменьем говорить неправду не покрыть.
Человек в других людях и есть душа человека.