Цитаты из книги “Лолита”, Владимир Набоков
(страница 2)

Она была Ло, просто Ло, по утрам, ростом в пять футов (без двух вершков и в одном носке). Она была Лола в длинных штанах. Она была Долли в школе. Она была Долорес на пунктире бланков. Но в моих объятиях она была всегда Лолита.

Это было состояние припадочной похотливости, которая бы льстила моему самолюбию, если бы не обостряла так мою ревность.

Так как мне всё-таки иногда удавалось выиграть гонку между вымыслом и действительностью, то я готов был примириться с обманом. С чем я отказывался примириться — это с вмешательством мучителя-случая, лишавшего меня предназначенной мне услады.

Мы бы предпочли никогда прежде не знать соседа — отставного торговца сосисками — если бы оказалось, что он только что выпустил сборник стихов, непревзойдённых никем в этом веке.

Убить её, как некоторые ожидали, я, конечно, не мог. Я, видите ли, любил её.

Там я оттяну крайнюю плоть пистолета и упьюсь оргазмом спускового крючка.

Знаешь, ужасно в смерти то, что человек совсем предоставлен самому себе.

Современные наши понятия об отношениях между отцом и дочерью сильно испакощены схоластическим вздором и стандартизированными символами психоаналитической лавочки.

Я же всегда выбирал нравственную гигиену невмешательства.

Нет ничего ближе к опровержению основных законов физики, чем умышленная езда не по той стороне.

Говорю я о турах и ангелах, о тайне прочных пигментов, о предсказании в сонете, о спасении в искусстве. И это — единственное бессмертие, которое мы можем с тобой разделить, моя Лолита.

Даже если ее глаза потускнеют, даже тогда я буду с ума сходить от нежности при одном виде ее дорогого лица.

Несмотря на наши ссоры, не взирая на все преграды, её гримасы, опасность, ужасную безнадёжность всего, — я всё-таки жил на самой глубине избранного мной рая. Рая, небеса которого рдели, как адское пламя, но всё-таки, рая...

Крылатые заседатели! Никакой загробной жизни не принимаю, если в ней не объявится Лолита в том виде, в каком она была тогда, на колорадском курорте.

Предлагаю похерить игру в поцелуи и пойти жрать.

Малолетняя деликвенточка, несмотря на прямоту и симпатичность.

Она моя, моя, ключ в кулаке, кулак в кармане, она моя.

Туман нежности обволакивал горы тоски.

Король рыдает от радости, трубы трубят, нянька пьяна...

Неприличное бывает зачастую равнозначащим необычному.